И наконец, пятый аспект – это дух бесстрашия и свободы, который передает этот текст, отсутствие ограничивающего стыда, который обычно отягощал жизнь женщин. «Свет надежды нельзя погасить», – заключает она. «Он преподал нам урок бесстрашия» (90–91).
Школа в Шантиникетане была уникальна. Она получила всемирную известность, вдохновляя последователей во многих странах и привлекая учеников со всей Индии. (Например, молодая Индира Неру – позже Индира Ганди – кажется, была там счастливее и свободнее, чем, возможно, в любой другой период своей жизни[144].) Но Тагору не удалось воплотить свою мечту в широком масштабе, отчасти из-за его нежелания делегировать полномочия, а значит, школа полностью зависела от его непосредственного творческого присутствия. Аналогичный эксперимент Джона Дьюи в Соединенных Штатах имел больший успех, потому что сам Дьюи, не будучи творцом, охотнее доверял воплощение своих идей другим. Однако это не значит, что подобные идеи (как концепция школы Тагора) не могут вдохновлять многолюдную демократию; это лишь показывает нам, что творец не может сделать себя незаменимым.
Другой вклад Тагора оказался куда успешнее. В основе более чем двух тысяч песен его сочинения лежали баульская и суфийская поэзии, разнообразные инструментальные и вокальные традиции. Его песни превратились в самостоятельную форму искусства, известную в Индии как Песни Рабиндраната (Rabindrasangeet), которые по-прежнему занимают центральное место в культурах Западной Бенгалии и Бангладеш, а в некоторых случаях культуры Индии в целом. Изучение текстов этих песен стало проще благодаря новому переводу на английский язык Калпан Бардхан[145]. Ей удалось передать чувство ритма оригинала, что помогает читателям при прослушивании записи. Ведь всегда трудно различить эмоции в чуждой музыкальной традиции, поэтому найти отклик в душе на музыку Тагора непросто[146]. (Для нас это означает, что любой подобный проект должен основываться на местных традициях и материалах: представьте себе, если бы Мартин Лютер Кинг – младший попытался встроить песни Тагора в движение за гражданские права.) Достаточно сказать, что эти песни всегда были популярными и тем самым помогали определять идеалы Индии и окружающую их культуру эмоций.
Песни Тагора затрагивают многие темы, но некоторые из них явно политические, и он их отмечает как таковые. «Если никто не ответит на твой зов, иди один» (Ekla Cholo Re) – одна из таких песен; эту композицию очень любил Махатма Ганди, и она занимала центральное место в его движении. Эта песня сопротивления, но в совершенно особенном смысле: это не ода солидарности, но песня критического духа вопрошания, двигающегося в одиночку.
Музыка вызывает решимость: на протяжении всей песни слышен ритм марша. В ней звучат одиночество и открытость: в единственной вокальной линии ощущается страстный риск. Но прежде всего эта песня являет собой радость. На самом деле это очень счастливая, даже восторженная песня, полная удовольствия и утверждения. Люди полюбили эту песню, и их любовь имела большое значение для успеха движения сопротивления Ганди. Когда он шел с тростью и в простой набедренной повязке – по-детски восторгаясь жизнью, что так часто могли наблюдать те, кто встречал его, – он, казалось, воплощал дух этой песни; и это слияние художественного образа с живым примером было (и остается) очень трогательным. Вот как дух одиночного инакомыслия в сочетании с радостью может воодушевить людей.
Но, возможно, главным достижением Тагора как кузнеца популярной политической культуры стало сочинение им двух национальных гимнов[148]. В первой главе мы уже проанализировали «Мою золотую Бенгалию». Теперь пришло время внимательно взглянуть на «Душу народа» («Джанаганамана»), национальный гимн Индии, в котором Тагор отвечает на вызов «Ванде Матарам» Банкима, предлагая замену, которая, как он считал, выигрывала как с моральной, так и с политической точки зрения, оставаясь при этом красивой и даже соблазнительной. Правые индуисты не согласны, и они по сей день борются за «Ванде Матарам».
«Душа народа» написана на сильно санскритизированном бенгальском языке. Тагор сделал это намеренно, желая, чтобы песня была понятна за пределами Бенгалии всем, кто говорит на одном из языков, происходящих от санскрита, который настолько универсален, насколько это возможно в Индии; и носители не индоевропейских языков с радостью приняли эту песню. Изначально эта песня была исполнена на съезде Индийского национального конгресса в 1911 году, а затем (буквально сразу же) – во время визита Георга V в Индию. Тогда же была исполнена песня другого поэта, восхваляющая короля, а песня Тагора, по его словам, была написана как своего рода ответ-возражение, выражающий идею о том, что единственным подлинным лидером является моральный идеал и что Индия, руководствуясь этим идеалом, верным путем идет к свободе. Часть песни, которая сегодня исполняется в качестве национального гимна, звучит так:
Чтобы никто не подумал, что о некоторых группах сказано не было, есть еще четыре строфы, из которых я привожу вторую и пятую (остальные очень общие, говорящие о взлетах и падениях жизни). Вторая строфа часто рассматривается как часть национального гимна, и это очень важно, поскольку в ней говорится о религиозном разнообразии:
Идея пробуждения Индии к жизни и свободе занимает важное место в речи Неру «Свидание с судьбой». Неважно, откуда он почерпнул эту идею, но она принадлежит Тагору.
Песня адресована неназванному источнику, которым может быть совесть, или дхарма (моральный закон), или какой-то другой набор моральных идеалов. В отличие от «Ванде Матарам», которая призывает к подчинению божеству, связанному с традиционной религией, «Душа народа» требует победы этого идеального принципа как результат страстной любви всего народа. В каком-то смысле это, очевидно, песня сопротивления и движения за свободу. Но в более общем виде это призыв к нации, которая до глубины души тронута как красотой природы, так и моральными идеалами и которая видит, что они каким-то образом слиты воедино. Более того, в отличие от концепции исключительно индуистской нации Банкима, эта нация насквозь разнообразна, включает в себя все регионы и религиозные группы Индии[151].
Музыкально «Душу народа» очень легко петь, она имеет диапазон всего в одну октаву, так что люди действительно поют ее с удовольствием. У нее раскачивающийся ритм, похожий скорее на мечтательный танец, и в ней нет ничего воинственного. Люди естественным образом обнимаются, держатся за руки или просто покачиваются в такт музыке. Так же естественно это сочетается с созерцанием природы. Особенно красиво это показал режиссер А. Р. Рахман (до того, как стать мусульманином-суфием, он носил индуистское имя Дилип Кумар) в фильме, выпущенном в качестве официальной версии гимна в честь пятидесятой годовщины Индии, найти которую на YouTube не составит труда. Фильм Рахмана чудесно воплощает дух песни, показывая людей (отдельно взятых или небольшие группы) из разных слоев общества разных занятий, поющих в разных волнующих и красивых местах Индии[152].