И сама Катя, после всего лишь нескольких дней жизни Ирины Александровны и Кости в городе тоже ушла куда-то далеко-далеко, как будто до нее теперь было неимоверное, непреодолимое расстояние.

Но грустить о ней в эти первые дни лихорадочной беготни по магазинам Ирине Александровне и Косте было некогда.

Грусть навалилась чуть позже.

И даже не грусть.

Тоска, глубочайшая тоска.

Она застала Костю и Ирину Александровну в разных местах. Костя оставался дома, поскольку летние каникулы были в самом разгаре, а Ирина Александровна, по настоянию Григория, вышла на работу. Григорий сразу предложил ей возглавить группу новых проектов, но Ирина Александровна отказалась, сославшись на то, что сначала ей нужно восстановить профессиональные навыки после значительного перерыва в работе.

Григорий, официально Григорий Николаевич, был вынужден согласиться. Ирине Александровне выделили отдельное рабочее место, и она принялась разбираться в новой-старой сфере деятельности, наводя порядок и в собственной голове.

Очень быстро работа захватила ее целиком. Уж очень Ирина Александровна соскучилась по архитектуре, которую всегда воспринимала, как дело своей жизни.

Только к середине второй недели работы Ирина Александровна заметила, что Костя все время остается дома.

По утрам они поднимались вместе, и Костя готовил завтрак им обоим (Катя у мамы научилась готовить очень неплохо!..), потом Ирина Александровна уезжала, а Костя усаживался за компьютер, вникая в профессиональные программы создания объемных интерьеров.

Внешне он всегда был спокоен, всегда в ровном настроении, и потому до поры до времени спокойна была и сама Ирина Александровна.

О Кате, Ане, вообще прошлой жизни в Дубравке они не говорили. Обоим было трудно сейчас говорить об этом. «Ничего, ничего, - думала Ирина Александровна. – Нужно время, время!..»

В общем, в первые дни Ирине Александровне казалось, что все идет как будто бы хорошо.

Увы, она ошибалась.

Когда схлынуло первое волнение, вызванное возвращением в себя самого, выяснилось, что себя-то самого Костя и не нашел!.. Он чувствовал себя так, как будто его просто нет. Он знал, как быть маленьким мальчиком, больным мальчиком, жизнерадостной маленькой девочкой, но как быть вполне здоровым подростком тринадцати лет, он не знал!.. Не понятно было, как научиться быть этим самым подростком, у кого научиться, когда, как!.. И потому с каждым днем Костя все глубже погружался в бездну растерянности, неуверенности, страха.

Вот почему он бессознательно ограничил свой нынешний мир хоть и перелицованными, но привычными стенами квартиры и теми виртуальными пределами, которые мог предложить ему компьютер.

И Катя тоже не могла ему помочь. Не сумев пока вернуться к себе, он как будто бы потерял и ее. Он даже не мог вспомнить, как звучит ее звонкий голосок. А когда он попытался посмотреть видеозапись строительства того домика, которое окончилось ведь совсем недавно, то с ошеломлением понял, что смотрит на Катю как на совсем постороннюю.

«Это – я?!.. – поразился он. – В этом нарядном платье?!.. С такой прической, с бантиками, играю в куклы?.. Это невозможно! Я не мог быть этой девочкой!..»

И это впечатление не было изменой или предательством по отношению к самому себе в недавнем прошлом. Это было последствием сильнейшей душевной встряски, которую он переживал очень болезненно.

Не удивительно, что Ириной Александровной постепенно овладела тревога.

- Ты что, опять целый день сидел за компьютером?.. – спрашивала она Костю, возвращаясь вечером домой.

- Ну, в общем, да. – признавался Костя.

- И не был на улице?.. День вон какой прекрасный!..

- Не был. Да и некогда было. Я осваивал новый режим. Почти освоил. Еще немного осталось.

- Но.. Ты не голоден?.. Ты не устал?..

- Нет, мама, нет. – отвечал ей Костя все тем же ровным голосом и даже улыбался, слабой улыбкой, в которой ничто не напоминало солнечную улыбку Кати.

- И.. И к тебе никто не заходил?.. Ну, допустим, Саша или Витя?.. Они ведь были так рады, когда мы вернулись!..

- Саша заходил. Немного посидел и ушел.

- Ушел?..

- Да. Его позвали играть в футбол.

- А ты?.. Ты не пошел с ним?..

- Ну, мама, не пошел. Я же не умею играть в футбол. И ни в какие спортивные игры тоже.

- Ты ведь когда-то умел!.. – возражала Ирина Александровна.

- Нет, не умел. Тогда я был маленький и еще учился играть. А они за это время уже научились. Мне за ними не угнаться. И потом, мне кажется, что им со мной будет не интересно.

- Почему – не интересно?..

- Ну, потому, что я не умею того, что умеют они.

- Не умеешь?..

- Мама, да ты не волнуйся. В принципе, это не важно. Два года они обходились без меня, обойдутся и дальше.

Местоимения «они», «им» Костя произносил все тем же ровным голосом, но с каждым днем он становился все более отстраненным.

Это очень, очень не нравилось Ирине Александровне. Ее тревога начинала переходить в панику.

Если Катя была солнышком и центром компании детей в Дубравке, то Костя, судя по всему, готовился к роли изгоя среди сверстников.

Кроме всего прочего Костя, в отличие от Кати, оказался закрыт от Ирины Александровны. И с каждым днем закрывался все больше. Ирине Александровне нужно было самой догадываться о том, что происходит в его душе.

С Катей было так просто! Так весело и ясно! Ее можно было обнять, усадить на колени, пошептаться, посекретничать, чувствуя полное взаимопонимание.

С Костей, внезапно перескочившим через два года, причем с одного поля на другое, это было невозможно. Его тоже можно было обнять, конечно, и он не сопротивлялся, не напрягался, по крайней мере внешне, но это ничуть не помогало Ирине Александровне стать к нему ближе.

Она понимала, что должна ему помочь, но не знала как.

И никакие книжки и посторонние советы не могли помочь ей самой.

И ни с кем она не могла поделиться происходящим.

Разве кому-то можно было бы что-то объяснить?.. Разве кто-то способен был поверить ей и понять ее?..

И дать ей настоящий совет, оказать ей настоящую помощь!..

2

Наконец, в один из дней Ирина Александровна почувствовала, что близка к взрыву.

Это было в самый разгар рабочего дня.

Она сидела за компьютером, глядя на линии чертежа, но не видя их и не имея сил работать. Ей хотелось вскочить, закричать, броситься куда-нибудь, что-нибудь сделать, может быть, сломать что-нибудь. Но она знала, что это все ей не поможет.

Ирина Александровна закрыла глаза, желая также закрыть и слух, и разум, и все чувства. Чтоб ничего не видеть, не слышать, не говорить ни с кем и не думать ни о чем.

Чтобы не взорваться на самом деле.

И вдруг рядом с ее столом кто-то остановился.

Ирина Александровна осторожно открыла глаза и подняла голову.

Это был Григорий.

Он смотрел ей в глаза очень внимательно, и Ирина Александровна вдруг непроизвольно поднялась со своего рабочего кресла, с застывшим сердцем вглядываясь в лицо своего бывшего коллеги и нынешнего шефа.

Вдруг откуда-то повеяло свежим воздухом, как будто кто-то невдалеке взмахнул мощным крылом, и Ирина Александровна подумала, что она давно, целую вечность, не чувствовала ничего подобного.

Они с Григорием смотрели в глаза друг другу молча, и Ирине Александровне показалась, что продолжавшиеся невидимые взмахи как будто бы окутали их невидимым облаком, закрыв на время от окружающей деловой суеты.

Чем дольше смотрела она в глаза Григорию, тем больше очаровывалась их глубиной. В ней скрывалось многое, не было только одного – темного донного ила.

И тогда Ирина Александровна поняла, что она смотрит в глаза человеку, который один на всем белом свете способен понять ее.

Она почувствовала жгучее желание немедленно, не сходя с этого места рассказать ему все-все, и даже, может быть, прижаться к нему и просто, по-женски, разрыдаться!..

Мысли Ирины Александровны заметались. Она уже открыла было рот, глубоко и прерывисто вздохнула…

Но не успела сделать ничего.

С еще одним мощным потоком воздуха невидимое облако вокруг них в один миг растаяло, и Григорий спокойно сказал:

- Ирина, здесь начинается ремонт. А твоей группе будет приготовлено помещение на третьем этаже. Пора приниматься за настоящую работу.

- Пора?.. – слабым голосом повторила Ирина Александровна.

- Да. – коротко ответил Григорий. – Так что ты поезжай домой.

- Почему?..

- Потому что сейчас придут рабочие, этот стол отсюда уберут. Вместе с компьютером. Все, езжай, езжай. Займись сегодня своими домашними делами, раз уж предоставилась такая возможность.

И Григорий развернулся и ушел.

Ирина Александровна глядела ему вслед ошеломленно. Он сказал и сделал вовсе не то, что она ожидала. Но она была абсолютно уверена, что он сказал и сделал именно то, что должен был сделать!.. Правда, она не знала, верить или не верить его словам насчет ремонта.