— А с чего ты взял, что я тебя упустил? — в голосе парня звучит искреннее недоумение.
По спине Адольфа пробегают мурашки. Немец стискивает зубы. Что он несет⁈
— Тяв! — раздается в салоне писклявый звук, и откуда-то с потолка Адольфу на колени падает бирюзовый кубик.
Тело немца самопроизвольно облачается в алмазную шкуру, только броня не спасает телепата. Пускай сам взрыв не причиняет ему вреда, но немца уносит сквозь продырявленную обшивку самолета, и падение с восьмикилометровой высоты оказывается последним его путешествием в жизни.
В то же самое время, маленькая деревня.
— Папа, я хочу новые штаны, — жалуется мальчик в заплатанной одежде.
— Сынок, завтра я обязательно придумаю, как заработать, — обещает замученный поисками работы мужчина. — И мы купим тебе новый спортивный костюм.
Неожиданно что-то пробивает ветхую крышу хлипкой хижины и падает на пол.
— Что это, папа? — мальчик, не отрываясь, смотрит на огромный бесформенный камень. Облако пыли опадает, и отчетливо проступают сверкающие грани.
— Это…это алмаз, сынок! — глаза мужчины вспыхивают надеждой. — Быстро неси из прихожей молоток с зубилом. Сегодня же вечером понесем его в ломбард и получим за него много денег! И сразу же приоденим тебя!
— Ура!!!
— Ну и пошумел ты этой ночью, Данила, — произносит Владислав Владимирович, заглядывая в папку с донесениями. — Да и вы, Жанна Валерьевна, тоже удивили. Уничтожить подданных Германской Империи… Самолет одного так вообще подорвали в небе. Очень агрессивное поведение, стоит заметить.
Горнорудова поджимает губы, в глазах таится страх. Ее неподвижные руки лежат на коленях, спина напряжена, во всем теле ощущается скованность загнанной жертвы. В отличие от баронессы я веду себя развязно.
— Владислав Владимирович, ну я же уже передал вашим телепатам все воспоминания Густава Шморца, — замечаю, разведя руки в стороны. — Алмазники сговорились с ханьцами против Царства, пытались втянуть в сговор Жанну Валерьевну, еще и на меня наехали, вот и получили от нас по шарам, простите за вульгарный слог.
— Данила, да к тебе вопросов нет. Ты выступил в своей манере, — усмехается Красный Влад и, убрав ухмылку, переводит строгий взгляд на баронессу. — В отличие от вас, Жанна Валерьевна. Значит, строили тайные опыты над зверюшками? Химер выводили? Суперсолдат создавали?
Жанна бледнеет, всё же начальник Охранки умеет внушать страх, но смело отвечает:
— Всё так, Владислав Владимирович. Сегодня я уже поговорила об этом с вашими дознавателями, если вы вдруг не знали.
В ответ на резкость баронессы Красный Влад только усмехается по-волчьи. Я, чувствуя повисшую над своей наставницей угрозу, замечаю:
— Владислав Владимирович, бывает, что кто-то из нас совершает серьезные ошибки, но иногда провинившиеся достойны искупить свое преступление. Особенно, когда на пороге заявляется опасность государственного масштаба.
— Вот как? — фыркает Владислав, задумавшись. — Но это Царь решит, кто чего достоин. А вот ты имей в виду, Данила, что про ханьцев никому ни слова.
— Я нем, как осетр, — провожу пальцами по губам.
— Ладно, вы оба свободны, — вдруг начальник Охранки отпускает всех, даже баронессу. — Жанна Валерьевна, к вам единственная просьба. Не покидайте, пожалуйста, Москву до моего уведомления.
— Конечно, Владислав Владимирович, — сдержанно кивает баронесса и не думая расслабляться.
Только когда мы оказываемся на Лубянской площади, Жанна облегченно и протяжно выдыхает. Но тут же спохватывается и бросает на меня внимательный взгляд. Я делаю вид, что не заметил.
— Надеюсь меня завтра не четвертуют, спаситель, — позволяет себе высказаться баронесса. — Иначе тебе придется искать себе нового наставника по Астралу.
— У меня хорошее предчувствие, Жанна, — перехожу я снова на «ты». Мой голос полон уверенности и спокойствия. — Сейчас не те времена, когда можно разбрасываться ценными ресурсами. Да и не будет лучшего момента, чтобы легализовать ваши опыты.
Слушая меня, баронесса подается ближе. Ее мудрые холодные глаза заглядывают мне в лицо.
— Хотелось бы тебе верить, спаситель, — задумчиво роняет она, а затем словно бы с неохотой отдаляется и уходит к своему лимузину. Я смотрю вслед ее легкой и изящной фигуре, затем пожимаю плечами и направляюсь домой. При всей своей вспыльчивости и мстительности Жанна — мудрая женщина, а значит, уже поняла, что ее опыты интересны и мне. Отказывать в допуске она не будет, сто процентов. Только что я заступился за нее перед Красным Владом, да и вообще сейчас перед царским судом ей как никогда необходимы союзники.
— Что будем делать с Горнорудовыми? — спрашивает Владислав.
Царь в задумчивости делает глоток чая, затем тянется за ватрушкой.
— Пускай дальше занимается своими опытами, — Государь кусает лепешку. — Но уже под нашим надзором. Направь к ней инспекторов. Отчет должен включать каждый ее шаг. Дело полезное и может помочь спасти тысячи жизней, когда начнется заварушка с Хань.
— Данила то же самое предложил, — усмехается Владислав. — Представь себе, взял и заступился за Горнорудову.
— Просто тоже хочет в долю к ней, — фыркает Царь, не сильно удивившись. — Данилку прельщает всё новое и многообещающее.
— Уверен? — Владислав прищуривается. — Может, его совсем другое прельщает. Он парень молодой всё-таки.
— Думаешь, Горнорудова охмурила нашего сорванца? — коротко смеется Государь. — Ну уж нет, скорее наоборот.
— Что будем делать со Шморцами? — возвращается к рабочим вопросам Владислав. — Можем заложить их Кайзеру.
— Чтобы Вильгельм усилился за счет их химер? Нет, не нужно, — качает головой Царь Борис. — Данила дал нам возможность для мощной многоходовки. Надо бы ее обыграть и проучить Шморцев. Поручим это нашему послу в Берлине. Валентин Осипович сумеет выжать из колбасников все соки.
— Вы посмели явиться в мой дом! — хмурит брови Хартман, глава рода Шморц. — Очень интересно, на что еще хватит вашей наглости⁈
Застывший в дверях кабинета Валентин Осипович Гуськов, посол Российской Империи, вежливо уточняет:
— Герр Хартман, интересно, а почему я не могу заехать к вам по государственному делу?
— Может, потому что Вещий-Филинов убил моего сына и внука? Нет? — передразнивает Шморц, топорща седую бороду. — Это не достаточный повод, чтобы гнать вас взашей?
Но гнать посла старик не торопится. А Гуськов и не ждал ничего другого, кроме запугиваний и пустых яростных воплей. Посол замечает:
— Действительно, подданый России убил ваших родственников, но вы пока не торопитесь поднимать по этому поводу шум. Из канцелярии Кайзера нам до сих пор не прислали ни одной депеши. В новостях тоже ни слова об инциденте. Складывается ощущение, что вы его замалчиваете, чтобы Кайзер не стал рыться в причинах конфликтов
Хартман мрачнеет.
— Садитесь и говорите, что вам нужно.
— Благодарю, — Гуськов усаживается на резной венский стул и продолжает: — Не буду ходить вокруг да около и просто скажу: мы знаем всё о ваших подковерных играх против Кайзера. Выбор у вас простой. Мы можем рассказать ему о ваших лабораторных опытах и союзе с Хань. Либо же вы забудете о ханьцах раз и навсегда и отмените поставки им химер. Ах да, — спохватывается Гуськов. — Ну и само собой, вы не будете иметь никаких претензий к Вещему-Филинову за убийство Густава и Адольфа.
Хартман сжимает кулаки и напрягается всем телом.
— Ваша взяла, Гуськов, — процеживает он сквозь стиснутые зубы. — Мы спляшем по вашим правилам.
— Приятно иметь дело с разумным человеком, — улыбается посол.
Когда русский уходит, Хартман хватает телефон и нажимает кнопку быстрого набора.
— Узнай всю подноготную про Филинового! — рявкает глава немецкого рода, брызгая слюной. — Этот щенок растоптал нас! Лишил огромных ресурсов! Угробил будущее рода в лице сына и внука! Нет, никаких действий! Только узнать! Его время еще придет! Не сейчас, но когда-нибудь!
— София, твоя мечта сбылась, — развязно произношу я. — У нас появилась возможность изучать химер.
— Правда, шеф⁈ — загораются глаза моей штатной Целительницы. Девушка воодушевленно смотрит на меня.
Отодвинувшись от стола, я достаю из тумбочки пластиковый прямоугольник с именем и фамилией Софии. На другой стороне изображен герб Горнорудовых.
— Жанна Валерьевна Горнорудова разрешила допустить тебя в одну из своих лабораторий. — Протягиваю Софии пропуск. — Так что сегодня-завтра ты улетаешь в командировку в Поволжье.